- Елена, как вы стали волонтером? Это случилось, когда Родина позвала или раньше?
- Волонтерской деятельностью я занимаюсь уже около восьми лет. Состою в группе «Добро Горный», образованной в ЗАТО поселок Горный. Естественно, когда началась специальная военная операция, вопросов о работе в этом направлении даже не появлялось.
Вообще в волонтерство меня «затянул» профсоюз - как-то отвозили подарки в детские дома, и мне это откликнулось. Задействовала своих хороших друзей, командиров воинских частей, и работа пошла. Так я попала в «Добро Горный». Мы работали с детскими домами, онкологическим центром, с людьми, которые попали в трудные жизненные ситуации, ремонты пенсионерам делали, проводили акцию «Добрые обеды».
- Когда началась специальная военная операция, ваша работа изменилась?
- Скорее, она кардинально поменялась, когда началась частичная мобилизация. Тогда уже другие группы стали к нам присоединяться, чтобы помогать бойцам. Мы организовывали пункты предварительной дислокации (ППД) для мобилизованных. А в декабре 2022 года крупным волонтерским объединением «Гуран» сформировали два железнодорожных вагона, больше 120 тонн гуманитарного груза. Адресных заявок там не было, но отправили оборудование, технику, одежду, средства гигиены, продукты. Нашей целью было помочь именно забайкальским ребятам из 29 армии. Сопровождали груз на другой конец страны четверо девчонок, в том числе я. Возле линии фронта пробыли около двух недель. Тогда я впервые вышла «за ленточку».
- С каким чувством вы туда ехали?
- С трепетом и волнением. Но до конца нашу миссию тогда еще не осознавали. Впервые приехав в Донецк, даже не сразу поняли, что там стреляют. Стали замечать, когда уже перегружали гуманитарку… Видели разрушенные города, села и поселки. В апреле 2023 года, во время второй командировки, Мариуполь еще практически был стерт с лица земли. Мы видели «Азовсталь» и ближайшие населенные пункты… Вот тогда пришло осознание, что здесь происходит.
- Для чего нужны были выходы «за ленточку»?
- Мы занимаемся распределением гуманитарных грузов между подразделениями. Стараемся сделать так, чтобы никого не обидеть, чтобы все получили что-то полезное с малой родины. Не каждая бригада может выйти. Вот им и доставляли помощь. Конечно, на саму передовую волонтеров никто не допустит. Были определенные точки, где мы встречались и передавали гуманитарку. В вопросе доставки груза военнослужащие идут нам навстречу и помогают транспортом. Если пользоваться услугами местных жителей, то перевозка от Ростова до Донецка обойдется примерно в 20 тысяч рублей. Люди хотят, чтобы риски оплачивались, и в этом они правы. Было бы здорово, если бы у забайкальских волонтеров появился свой транспорт для таких целей. Надеюсь, это дело времени.
- Эту работу – распределение гуманитарной помощи – больше некому делать?
- Да, вручную действительно некому. У всех ребят, которые служат, есть мой номер телефона и когда они выходят оттуда, обязательно идут ко мне, в том числе за маленькими посылочками из дома.
- Все делается на личные средства? Ведь там тоже надо где-то жить, что-то есть…
- Да. Единственная поддержка, помимо личных средств, была оказана в конце 2023 года - премия губернатора. Глава региона поощрил восемь человек. На эту сумму я смогу несколько месяцев прожить там.
- Елена, а почему вам дали позывной «Песенка»?
- Тут всё просто. Потому что я стараюсь не унывать и, когда мы привезли первый груз в декабре 2022 года, пела с казаками песни. Когда «за ленточку» впервые поехали, тоже пела под музыку в машине. Вот меня и назвали «Песенкой».
- Много волонтеров-забайкальцев работают «за ленточкой»?
- Забайкальцев немного. «За лентой», кроме меня, живет еще одна девушка. А вообще непосредственной доставкой грузов до бойцов занимаются пять человек. Наши ребята также есть в в других населенных пунктах. У нас прекрасный сухой склад, который предоставили местные. Денег они не берут, рассчитываемся взаимовыручкой, если что-то случается. Кстати, освобождать из-под контроля Украины территорию, где сейчас располагается этот склад, в феврале 2022 года первыми пришли ребята из Забайкалья. Мне рассказывали, что наших бойцов поддерживали целым селом, делились с ними всем – от сигарет до крыши над головой. Вот там видна настоящая дружба народов.
Добавлю, что одной из главных задач волонтеров является помощь медицинским отрядам специального назначения, которые работают на эвакуации. Волонтеров, конечно, на эвакуации не берут, но мы активно помогаем медикаментами. Осознание непоправимости происходящего приходит, когда видишь парней без рук и ног, когда навещаешь человека утром, у него 70% тела обожжено, а к вечеру он уже умирает.
- Не страшно туда возвращаться?
- Страшно, но это никак не влияет на моё решение. Иногда берет злость, но не на людей, а на саму ситуацию, потом приходят обида и слёзы за наших мальчиков, за всю Россию, за наши народы, а потом я беру себя в руки, мобилизую резервы души, и это придает еще больше сил.
Была ситуация, когда мы балансировали на грани жизни и смерти - обстрел системой залпового огня, которая приносит очень большие потери и запрещена в России. После этого ребята спрашивали, продолжу ли я заниматься волонтерской работой. Мой ответ однозначный – да, продолжу. И даже такие страшные моменты не остановят. Многие не понимают, считают, что я или ищу острых ощущений, или пытаюсь показаться самым патриотичным патриотом, но я просто не могу по-другому. Много раз говорила с ребятами по обе стороны от линии фронта, и мы вместе приходим к выводу, что эта операция была нужна. Нужна для освобождения нашего народа, пусть мы сейчас разделены, но у нас одни корни. Нельзя все оставить, когда ты уже видел глаза детей, которые остались без дома и без родных.
- Вы сказали, что начало спецоперации было правильным решением. Почему?
- Потому что парни, с которыми я говорила, видели глаза этих детей. Мне врезались в память слова одного военнослужащего: «Почему наши дети могут спокойно играть в песочнице, а там дети по звуку узнают оружие, которым обстреливают их дом?» Многие пошли на спецоперацию именно по этой причине. Тем, кому сейчас 17-20 лет, уже промыли мозги антироссийской пропагандой, а тех, кто младше, еще не поздно спасти и дать им возможность расти в мире без фашистских идей.
- А близкие как относятся к вашей волонтерской деятельности?
- Знаете, своих двух дочерей – 19 и 15 лет – я привозила на освобожденные территорию как раз для того, чтобы они поняли, чем занимается мама, и почему ее месяцами нет дома. Девочки и до этой поездки мне всегда помогали… Когда была там с дочками, как раз поспели фрукты. Мы ходили по благоухающим улицам с разрушенными домами, видели брошенные фотоальбомы, детские игрушки, которыми сейчас некому играть, открытки… Здесь жили люди со своей историей, которой больше нет, и мы не знаем, есть ли вообще эти люди… Старшая плакала.
- Для вас то, что выделаете - это работа?
- Скорее, долг. Да и наши бойцы говорят, что это долг Родине. «Мы должны были прийти и защитить эту землю», - говорят они. Для кого-то это так, а для кого-то, может быть, и обычная трудовая повинность. Для нас – это только зов сердца. Если волонтер начал относиться к тому, что делает, как к работе, это уже не будет приносить ему радость. Кто-то, вероятно, спросит, как присутствие на линии фронта может приносить радость? Объясню: когда парнишка из Забайкалья берет коробочку, в которой связанные бабушкой из Акши носки и поделка от школьника из Борзи, обнимает ее и с радостью говорит, что «Родиной пахнет», я понимаю, что делаю нужное дело.
- Что бы вы сказали забайкальцам, для которых СВО – это где-то далеко?
- Ни в коем случае нельзя оставлять наших ребят. Неважно, откуда они – с Хабаровска, Уссурийска, Пензы или Читы – неважно. Это наши ребята. Если специальная военная операция началась, значит, так было нужно. Все, с кем я разговаривала, считают, что президент поступил абсолютно правильно. Если сами бойцы так думают, значит, и мы должны поддержать их.